Однажды двое моих коллег-американцев, профессора университета, пригласили меня в далекую рекогносцировочную поездку перед началом охотничьего сезона — выбрать место для будущей охоты. Я принял приглашение, бодро заявив (дабы еще раз дать им, активно интересующимся Россией, почувствовать наше российское «культурное своеобразие»), что «бутылка за мной». Приехав забирать меня из дома, коллеги мои пару раз сострили на эту тему, из чего я с удивлением сделал вывод, что интерес к проблеме присутствует. После чего подчеркнуто настоял на том, чтобы заехать в винный магазин, на что они, подчеркнуто недоумевая, сразу согласились.
Беспокойство возникло у меня, когда они наотрез отказались от обычной бутылки, выбрав трехсотграммовый флакон со шведским «Абсолютом». Я отношусь к выпивке равнодушно, но даже у меня вид этой почти парфюмерной упаковки в соотношении с тремя полноформатными мужчинами вызвал лишь с трудом сдерживаемый сострадательный стон. Когда я попытался объяснить, что нам не хватит, попутчики мои развеселились, а уж при моем упоминании о том, что надо купить закуски, и вовсе разразились хохотом, начав острить, что «...русского алкаша даже годы в Америке не отучат от старых привычек». Реагировать не было смысла, но когда мы остановились поужинать в ресторанчике перед началом лесных просторов на западных склонах Каскадных гор, я зашел в магазин на заправке, купил копченого мяса, банку маринованных огурцов и пакет со льдом, чтобы запихнуть в него эту водку и выпить ее по приезде холодной, дабы им еще обидней было, что нам ее не хватит.
Поздно вечером, доехав до лесного (двухэтажного, со всеми удобствами) коттеджа в центральных Каскадах, мои коллеги в приподнятом настроении уселись за стол, с видом именинников глядя на нашу игрушечную бутылочку.
Через полчаса мы, трое очкариков, перемыли кости обоим президентам и правительствам — и американскому, и российскому. Потом единогласно и шумно (оба моих спутника бывали в России) согласились с тем, что русские женщины — явление исключительное, не имеющее аналогов ни в каких других странах мира. Через час мы допили удачно найденное в холодильнике пиво («водка без пива — деньги на ветер»), выяснили, что «ерш» — это не только маленькая рыбка с колючками, а в банке на столе одиноко плавал последний огурец... И уже после этого, поняв, что больше ничего нет и взять негде, собутыльники мои с безропотной горечью признали: «Там, в магазине, Сергей был прав!», — и, затаив дыхание, слушали о том, что продавщицу деревенского магазина в Тверской или Вологодской области, если, конечно, по-людски, блин, вежливо, то можно и ночью разбудить...
Однажды (в Теннесси), заметив двух гогочущих на всю округу татуированных детин, разухабисто усаживающихся со множеством бутылок пива в «навороченную», взревевшую без глушителя, открытую спортивную машину, я подумай с гадким злорадством: «Ну вот, бывает, все же, как у нас». Ухари эти явно были на взводе и играли с огнем (открытая бутылка пива в машине может стоить вам водительских прав). Когда они рванули с места, с визгом задымив резиной, из машины выпала и разбилась пустая бутылка. Остановившись, со скрежетом тормозов, машина сдала назад, оба «крутых» вышли из нее, продолжая громко разговаривать, собрали с дороги осколки в пакет и, все так же гогоча и улюлюкая, умчались за поворот...
В другой раз, опаздывая забрать фотографии из мастерской, я поздно вечером ворвался в городской молл (торговый центр, объединяющий под одной крышей множество магазинов, кафе, кинотеатр, каток и пр., — традиционное место тусовок) и прямо у дверей врезался в бритоголовую и обтянутую кожей плотную стену вышагивающих мне навстречу рокеров. Решив, что мне не миновать сейчас вдумчивой беседы на английском языке, я встретил вместо этого «приветствия» смех, пожелания тормозить на поворотах, комментарии типа: «Мужик, зашибешь ведь так кого-нибудь», — а громила, в которого я влетел, всерьез извинился, что оказался у меня на пути...
Все, у меня исчерпан объем журнальной статьи. В следующем номере — про комфорт, моду и соседей.
Сергей А. Полозов
Земля людей: Дело в шляпке, или Как распилить ребро Адама
— Господин официант, просим отойти в сторону. — Слова, сказанные одним из нескольких дюжих охранников, сопровождались недвусмысленным жестом.
По ступенькам спускался солидный гость. Эрих Эмбергер не обиделся, понимая, что охранники выполняют свою работу, обеспечивая безопасное пребывание в его погребке министра иностранных дел Португалии, А что приняли владельца знаменитого венского ресторана «Пиарис-тенкеллер» («Подвал монахов-пиаристов») за официанта, так в том и его вина — сам ведь придумал себе столь легкомысленный облик: красная рубаха, расстегнутая темная кожаная жилетка да еще феска со свисающей набок кистью. Улыбчивый Эрих все же сумел представиться высокому гостю. А дальше... Дальше я прекрасно мог вообразить последовательность событий, приведших к тому, что, расслабив узел на галстуке, дипломат и сам расслабился, превратившись в живого, и даже веселого человека. Придуманная Эмбергером и мастерски им отработанная система гостеприимства сработала и на этот раз — как было и в не столь сложном случае с нами, несколькими московскими журналистами.
...У дверей в погребок нас приветствовал высокий молодой парень в шляпе с пером — сын хозяина Харальд. Тут же возник человек в красной рубахе и феске — Эмбергер-папа.
— Хотите совершить небольшую экскурсию по нашему заведению? —предложил он. — Ведь оно расположено в погребах монастыря, недавно отметившего свое 300-летие. И начнем с нашего небольшого исторического музея шляп.
Немного пройдя по коридору, стены которого выложены древним красным кирпичом, мы увидели огромное хранилище всевозможных головных уборов: от дамских шляп огромными полями и перьями до современных офицерских фуражек, в том числе и российской.
— Хотите примерить? И вот уже мне на голову водружен высокий, с накладным бронзовым двуглавым австро-венгерским гербом, кивер начала столетия. Столь жесткий и прочный, что, думаю, он выдержал бы и картечный залп. Ветхозаветная кокетливая шляпка превращает одну из наших спутниц в даму полусвета штраусовских времен. Кому-то по вкусу оказывается широкополая соломенная шляпа, кому-то — чалма, кому-то — цилиндр.
— Вам так все идет, что не стоит снимать, невинно улыбается Эрих. — Продолжим экскурсию.
Пока мы движемся по длинному коридору со сводчатым потолком, Эрих рассказывает, что ресторан бережет древние традиции. Еще в 1698 году император Леопольд I заложил первый камень в фундамент монастыря ордена пиаристов, созданного испанскими монахами. К трехсотлетнему юбилею была завершена реконструкция древних сооружений, в том числе и подвалов. Уже в прошлом столетии в них был открыт винный погребок, весьма популярный среди офицеров близлежащих казарм. Чтобы завоевать внимание блестящих кавалеров, дамы изощрялись в туалетах, причем особенно благодатное поле для фантазии являли собой головные уборы. Ту давнюю атмосферу веселья, всеобщего флирта, карнавальности и задумал воссоздать наш хозяин. Он стал владельцем ресторана десяток лет назад. Потом я узнаю, что это обошлось ему в полтора миллиона долларов: хорошо, что его прежняя профессия — дизайнер — позволила сколотить кое-какой капитал. Но это я услышу после, а пока Эрих останавливает нашу легкомысленную процессию подле ответвления от сводчатого коридора. Оно превращено в подобие кабинета: с конторкой, застекленными шкафами, картинами на стенах, в торце — парадный портрет императора Франца-Иосифа в полный рост. Я удостаиваюсь чести сменить свой пуленепробиваемый и достаточно неудобный кивер на императорскую военную фуражку, точнее, ее копию, которую Эрих торжественно достает из шкафа. Замечаю, что в новом головном уборе хочется уже быть не столько галантным и воинственным, сколько величественным, мудрым и снисходительным.
Мы движемся дальше и попадаем в коридор, в стены которого вмурованы бочки. На стеллажах — запыленные бутылки, ждущие своего часа и своего ценителя. Впрочем, и мы уже вот-вот войдем в число таких ценителей - коридор привел нас в просторную залу, тоже со сводчатыми потолками и кирпичными стенами. Очень органично смотрятся тут винные бочки, превращенные в столы. На каждой — зажженная свеча, четыре бутылки разного вина, причем каждому вину соответствует свой фужер. Эрих рассказывает о каждом сорте, предлагая в заключение отведать тот, где этикетка дополнена его собственным портретом: каждый сезон он объявляет одно вино «своим любимым». Романтичность обстановки, прекрасные виноградные вина да еще этот маскарад — всего этого достаточно, чтобы посылались шутливые тосты. Но у Эриха припасен еще один аттракцион.
— Сейчас я вас буду обучать тому, как правильно следует целовать руку даме, — объявляет он.
